Код Abelle. История Arma17, Outline и Mutabor

Согласно расхожему мнению, хорошие клубы долго не живут. Но история танцевальной музыки полна примеров культовых заведений, благодаря которым эта культура получала дополнительный импульс развития. В российской истории электронной сцены такими заведениями и мероприятиями, вне всякого сомнения, стоит считать Arma17, фестиваль Outline и арт-центр Mutabor. Каждый из них сыграл (и продолжает играть) в развитии и эволюции российской сцены важную роль. Столь же важную роль во всех трех институциях играет Наташа Abelle. Mixmag Russia рассказывает ее историю через призму ее главных проектов.

29 апреля 2017 года в Санкт-Петербурге в пространстве «Арсенал», где Arma17 готовилась отметить 9-летие своей деятельности, ровно в 17:30 главный инженер завода выключил свет. Спустя какое-то время во тьме возникла фигура неизвестного человека, который представился «прохожим, с паспортом Советского Союза». В процессе пятиминутной беседы организаторов с неизвестным выяснилось, что по результатам работы некой комиссии был сделан вывод — «проведению мероприятия в данном помещении может угрожать опасность». Празднование 9-летия Arma17 было отменено, никаких официальных предписаний получено в итоге не было. Это было шестое подряд отмененное мероприятие «Армы».

2 мая на официальной странице промо-группы в фейсбуке было размещено заявление о том, что она сворачивает свою деятельность в России.

«Было ощущение, что это всё, конец. Либо уезжать из страны, либо идти искать другую, „серьезную“, работу. Жизнь как будто показывала, что это не твое, иди меняй жизнь. Шесть отмен! Складывалось ощущение, что это официальная позиция государства против нас».

USOM

Arma17, Outline, Mutabor — за этими культурно значимыми институциями cтояли и стоят сплоченные команды профессионалов по организации одних из самых нестандартных, авангардных и самобытных событий за всю историю российского рейва. Если вам когда-нибудь доведется понаблюдать изнутри за их рабочим процессом, вы обязательно отметите про себя, насколько часто в разговорах упоминается имя «Наташа». С ней советуются, от неё ждут подтверждения, одобрения. В приватных разговорах её называют художественным руководителем и мотором. Людям на танцполе она известна как Abelle, люди, вовлечённые в российскую танцевальную сцену, даже в разговорах между собой часто называют её просто по имени, и почти всегда в их словах можно уловить нотки гордости и уважения.

Сама она, пусть и не лишена здорового честолюбия, на это старается не обращать внимания. Потому что ей куда интереснее придумывать новое, вдыхать жизнь в безжизненные руины, создавать пространства для самовыражения. Она выступала творческим движком при создании двух лучших русских клубов в истории — Arma17 и Mutabor, и одного фестиваля Outline, показавшего пример многим другим. Сама Наташа и не помышляла о такой карьере, хотя музыка в её жизни присутствовала с детства.

«В детстве я хотела играть на пианино, но преподаватели в музыкальной школе посмотрели на мои пальцы, провели прослушивание, и предложили выбрать другой инструмент — скрипку, — рассказывает Наташа. — Мне было семь лет. И следующие четыре года я жутко страдала, так как это очень сложный инструмент. Чуть не та позиция пальца и получается фальшивая нота, не тот нажим смычка — и вместо музыки жуткий скрежет. Может быть и бросила бы, но меня пригласили играть в струнный ансамбль Химкинской музыкальной школы. Мы много выступали с концертами и это сделало жизнь интересной. В результате я — обладатель классического музыкального образования. Это дало мне хороший бэкграунд и очень хорошо развило музыкальный слух. История с классикой у меня закончилась в 8-м классе, когда надо было выбирать — поступать в музыкальное училище или идти другим путем, и я решила не связывать себя на всю жизнь с классической музыкой».

На уточняющий вопрос, считает ли она себя скорее гуманитарием, она мягко улыбается, делает паузу и говорит, что скорее наполовину. Это особенно интересно, поскольку в клубную жизнь она пришла из IT-бизнеса. «Мне очень нравилось программирование. Последние два класса школы — это физико-математический класс. Хотела пойти в технический вуз, но, слава богу, передумала. В итоге выбрала то, что находилось на стыке точных и гуманитарных наук. Закончила соцфак MГУ, и по профессии я — социолог».

Электронная музыка в её жизни фигурировала примерно в той же степени, как и у любого другого студента — в качестве саундтрека к ночным приключениям. Никакого серьезного внимания она у Наташи тогда не вызывала. В том, что Наташа серьезно увлеклась электронной музыкой виноват Алексей Шелобков, её будущий партнер по Arma17 и Outline. «Только после нашего с ним знакомства это началось, — со смехом вспоминает Наташа. — Он меня во всю эту историю затащил. С Сашей и Джоном Дигвидом».

Середина нулевых была пиком популярности прогрессив-хауса и этих диджеев. В Москве такая музыка звучала на довольно больших мероприятиях в Gaudi или Warehouse. Под впечатлением от Сашиных экспериментов с Ableton, Леша и Наташа даже прослушали курс по работе с этой программой в школе диджея Грува и пытались организовывать собственные мероприятия. Видимо, подражая известному тогда португальскому хаус-дуэту Underground Sound of Lisbon, свою молодую промо-группу они назвали Underground Sound of Moscow и провели первую вечеринку в популярном тогда клубе «Пластилин». Как обычно бывает в подобных случаях, на первые вечеринки приходили друзья и друзьях друзей.

Далеко не всегда их вечеринки вызывали интерес. Неизвестные молодые диджеи, играющие прогрессив-хаус — это было слишком обычно и малоинтересно. По воспоминаниям очевидцев бывали и полупустые танцполы в знаменитом, некогда, клубе XIII. Последний на тот момент переживал далеко не лучшие времена. Однако, постепенно их промо-группа обрастала своей публикой, которая чуть позднее и стала базой первых посетителей будущей Arma17. «Я играла на виниле тогда. Но музыку покупала совершенно дурацкую, — смеется Абель. — Ни одна из тех пластинок в мою новую коллекцию не перекочевала. Сейчас они все где-то на складе „Армы“ лежат».

О середине нулевых Наташа в разных интервью непременно отвечала одно: «не нравилось нигде». Середина нулевых для московской клубной сцены действительно оказалась очень странным временем. Главные места силы — гламурные клубы Алексея Горобия, а для людей с претензиями и с прицелом для своих полузакрытая «Крыша мира». Музыку поинтереснее можно было послушать в «Миксе», «Флегматичной собаке» — крошечном интернет-кафе на 200-300 человек, где в апреле 2005 года впервые в Москве отыграл Рикардо Виллалобос, или в более просторном клубе «Город», который давал место различным промо-группам, в том числе и USOM.

Естественно, организация собственных вечеринок под брендом USOM была просто хобби. Работала тогда Наташа в большом холдинге, отвечая за производство компьютеров и серверов Aquarius. «Пока мне хотелось расти — я там работала. Но в какой-то момент поймала себя на ощущении, что счастья в жизни нет, — объясняет Наташа. — Мне как раз стукнуло 30 лет». Примерно в этот момент в жизни их молодой промо-группы возник Gazgolder, с которым договорились о проведении нескольких вечеринок под известным британским брендом Renaissance в большом помещении GazGallery на бывшем заводе «Арма» около Курского вокзала. Постепенно вечеринки USOM ушли в историю, превратившись в ООО «УСОМ» — юридическое лицо, просуществовавшее весь период деятельности Arma17 на Курской.

Arma17

Завод «Арма», который из городской черты должны были вывести ещё в 1971 году, к 2008 году давно испустил дух, превратившись в обычного арендодателя. Там было мерзко, грязно и отчаянно попахивало запустением. Однако в статусе закрытого клуба для своих там уже несколько лет работал Gazgolder. «Как-то, в феврале 2008 года, мы гуляли по территории завода „Арма“ и думали, чем же нам стоит теперь заниматься. И, повернув голову, Наташа наткнулась взглядом на круглую кирпичную башню с выбитыми окнами, явно заброшенную, — рассказывал в 2011 году сайту Nightparty один из соучредителей Arma17 Алексей ‘Bkpr’ Шелобков. — С вопросом „О, а что здесь такое?“ мы забрались внутрь и увидели странную картину — внутри пустой башни стоял настоящий деревенский дом. Как оказалось впоследствии, там снимали какой-то фильм. Кругом царила натуральная разруха — сырая земля, какие-то обломки бетона, но само здание, несмотря на весь этот трэш, выглядело величественно. Мы влюбились в башню с первого взгляда, и вопросов, чем заниматься дальше, больше не стояло».

Ни у кого из них до того момента не было ни малейшего понимания, как устроена работа ночного клуба. Открывать большой клуб на полторы тысячи человек, да еще работающий в регулярном режиме — для многих тогда это выглядело фантастикой. «В Москве нет столько людей, которые бы разделяли ваши вкусы», — говорили промоутерам.

«Мы вообще об этом не думали, — вспоминает сегодня Абель. — Ни о каких подводных камнях не думали. Вижу цель — препятствий не вижу. Вечеринки мы очень долго делали в минус».

Arma17 открылась весной 2008 года в круглом здании под номером 17 и раскачивалась не быстро. Люди, создававшие «Арму», для тогдашней московской сцены были абсолютно неизвестны, они были новичками. Хотя такое отношение организаторам лишь придавало энергии и подстегивало. Несмотря на это, первые несколько месяцев ими руководил страх.

«Мы с Лешей за каждую вечеринку жутко переживали. Эмоции зашкаливали настолько, что просто не могли находиться в самом начале вечеринки в клубе, — вспоминает Наташа. — Выходили, садились в машину и наблюдали за тем, как люди тянутся к клубу, как формировалась очередь».

Правда, время для открытия своего клуба Алексей и Наташа выбрали не самое подходящее. Во-первых, к 2008 году из-за сильной популярности гламурных заведений, где основная прибыль поступала не от продаж входных билетов, а от продаж столов и работы бара, вся клубная сцена Москвы была поражена вирусом бесплатного входа или работала по спискам. За билеты практически никто не платил. Во-вторых, осенью того же года в свою острую фазу вошел глобальный экономический кризис, особенно сильно ударив по рынкам развивающихся стран, в том числе и России. Arma17 практически сразу ощутила это на себе — упало количество посетителей и заметно снизился средний чек в баре. Словно этого было недостаточно, 2 января 2009 года клуб сгорел.

«Мы очень ждали Сашу, это был прям какой-то герой детства, — вспоминает ту ночь Наташа. — Провели вечеринку, в 6 вечера 1 января закрыли клуб на ключ и уехали домой спать. В 9 утра звонит начальник охраны и говорит: «Горит „Арма“. Приезжаем, а там всё полыхает, куски крыши в воздухе летают. Поначалу завод нам сказал восстанавливать здание за свой счет, и это была какая-то умопомрачительная цифра. Но, слава богу, они решили строить там бизнес-центр и от нас отстали. Денег у нас не было вообще. А партнеры, с которыми мы начинали в круглой „Арме“, нам сказали прямо — если хотите дальше, то без нас».

Чтобы попытаться хоть как-то покрыть убытки, команда Arma17 с двумя уцелевшими диванами перебралась в абсолютно замызганное, но просторное помещение на той же территории завода — GazGallery. Считалось, что это было временное решение.

Никто и подумать не мог, что настоящая история «Армы» только начинается. Хотя в тот момент будущее представлялось в самом мрачном свете: клуб — сгорел, долгов — без счета, новости экономики позитива не приносили. «Бросить мы хотели, уже проработав какое-то время на новом месте, — вспоминает Наташа. — Тогда нормой было существование длинных бесплатных списков. Ситуация в какой-то момент была такой, что у тебя полный клуб народа, а продано всего 300 билетов. Плюс еще было принято угощать в барах. Одним словом, всем весело, а денег не было совершенно. Прекрасно помню, как совсем накатило: 9 мая 2010-го, играет Dubfire, все кругом веселятся, а у тебя полнейшее отсутствие перспектив. И тогда я впервые сказала: „Всё! Хватит!“». К этому моменту Arma17 уже перешла из категории клуба, которым занимаются никому неизвестные новички, в категорию одного из главных заведений города с самой разной, но очень интересной музыкой.

Расставание с прогрессив-хаусом и ошибками молодости у Наташи и «Армы» происходило постепенно. Но точку отсчета для себя в этой внутренней мутации и росте она определяет очень точно — 13 сентября 2008 года, мероприятие «Log», которое организовывали Андрей Донин и Женя Соболь. «Именно тогда в моей жизни появилась другая музыка. Она вошла под звуки Dualism. Я испытала настолько сильное потрясение, что даже и не знала, что музыка может так трогать», — вспоминает она сегодня. С того момента Соболь и Донин стали одними из главных людей в функционировании Arma17, Outline и Mutabor. Андрей — отвечает за визуальный дизайн, Женя — занимается букингом и работой с художниками.

С 2010 года Arma17 стала постепенно, но заметно меняться. Эти изменения носили, прежде всего, внутренний характер. Первыми изменились сами вечеринки. Поначалу это были простые, классические лайнапы: один-два хедлайнера и несколько местных диджеев. Первым «мультивентом», как выражается Наташа, как раз стал «Log» еще в 2008 году. «Я тогда увидела другой подход, что можно иначе. Я это увидела как зритель. Ну и потом постепенно шел процесс. Мы понимали, что когда артистов становится больше, то и само событие становится резонансным, более богатым, разнообразным. Плюс такого понятия как „разогрев“ у нас не существовало и не существует».

Вместе с этим постоянно сменялись люди, работавшие в Arma17. За время работы клуба команда практически полностью сменилась два раза. О Наташе той поры, в частности ее строгости, резкости и даже какой-то эмоциональной холодности, действительно ходило много рассказов. Некоторые рассказывали, что во времена «Армы» на «Курской» Наташу многие сотрудники как минимум остерегались. Несмотря на то, что она редко повышала голос, при виде её внутри ёкало у многих. Возможно, это связано с её довольно резкими высказываниями. Сама Наташа сегодня с этим согласна: «В самом начале своей деятельности я была очень резка. Говорила неприятные вещи, считала, что так нужно. Не могла сдержать своего возмущения. При этом я понимала, что задеваю человека, а все равно не останавливалась».

По словам Наташи, всё это время она очень аккуратно формировала свою команду, которая работает с ней сегодня в «Мутаборе», постоянно просеивая и подбирая близких ей людей, от человека к человеку. «Все строится на ощущениях. Ты думаешь про человека, вы с ним разговариваете, ты начинаешь с ним работать и присматриваться — сработаетесь вы или нет. Сейчас мне очень комфортно работается».

«Наташа непростой человек, но с ней можно общаться и разговаривать, — говорит Мария Кузнецова из художественного объединения Freak Fabrique. — Порой бывает, что она на каких-то моментах зацикливается. Например, идет по улице, увидела мусор, её это зацепило, приходит на площадку и говорит, что все прямо сейчас должны убраться, потому что одинаково важно всё. И все идут убирать кирпичи или что-то еще. Или двигать какую-то фигню, которую только краном можно сдвинуть. Наташин взгляд зацепился за нее и не дает ей покоя. А сдвинуть надо в сторону совсем на чуть-чуть». Её партнер по Freak Fabrique, Татьяна Шарон, с ней согласна: «Она ради конечного продукта использует живых людей как инструмент, и мы её понимаем. И это нельзя не сделать. Она выкладывается по максимуму и требует от остальных того же. Правда, у каждого свой ресурс, резерв, но Наташа дожимает и себя, и тебя. И в первую очередь мучает себя, а потом уже всех остальных».

«Наташа, особенно поначалу, не слишком подробно объясняла, почему она хочет именно так, — рассказывает бывший технический директор Arma17 и фестиваля Outline Мурсал Мамедов. — Она просто говорила: „Давай сделаем вот так“. Поначалу это задевало, но со временем понимаешь, что у неё, видимо, уже сложился образ того, что она хочет получить на выходе. И её указания никто из нас механически не выполнял. Она же всем всегда давала свободу творчества».

Ко второй половине 2010 года уже было кому давать свободу творчества — команда клуба значительно разрослась: людей, постоянно работавших тогда в «Арме», было более 20 человек. При этом существование самой «Армы» по-прежнему находилось под угрозой, и все из-за вечной проблемы бесплатных списков.

Клубный сезон тогда в Москве начинался в сентябре и заканчивался в конце мая — начале июня. В самом начале сентября 2010 года на общем собрании команды Arma17 Наташа огласила новую политику клуба: «Никаких списков». Точнее, общее количество бесплатных билетов (для спонсоров, друзей и друзей диджеев) не могло превышать более 100 билетов. Все мысленно приготовились к мощной волне негатива со стороны людей, которые не привыкли платить за билеты. Именно такая волна и поднялась. «Это был очень непростой психологический момент, — объясняет Наташа. — Нам было очень сложно. Были заложены квартиры, машины, приставы судебные уже приходили, всем друзьям вокруг должны. На полном серьёзе думали закрываться. Один из самых сложных моментов в моей жизни был. Решили бороться со списками. Пару мероприятий количество людей было небольшим, но потом ситуация начала выправляться, люди привыкли платить за вход, а спустя какое-то время пришли спонсоры, и мы смогли выдохнуть».

Тогда же в «Арме» стал постепенно удлиняться график работы. Если в первые год или два существования клуба мероприятия заканчивались в 5-6 утра следующего дня, то с 2010 года их конец стал съезжать все ближе к полудню, в какой-то момент став отличительной чертой «армовских» мероприятий длиною в несколько суток. В этом смысл пиком и, видимо, незапланированным рекордом стала вечеринка-закрытие Arma17 на «Курской» в 2014 году, которая шла без перерыва с пятницы по среду следующей недели.

«Надо понимать, что на наших первых вечеринках в пять утра на танцполе уже было немного людей. А нам хотелось продолжать, — говорит Наташа. — Что мы только не делали, и первой нашей победой стало то, что люди оставались до 8 утра. Это было еще в круглой, первой „Арме“. Уже потом сами собой сформировались две вечеринки: ночная и дневная. У каждой свой праймтайм. Появились любители первой ночи, дня или даже второй ночи. Хотя я по-прежнему считаю, что первая ночь — очень важное время для вечеринки. Больше всего люблю время 3-4 часа утра. Мне нравится атмосфера ночи».

Атмосфера — очень деликатная, зачастую субъективная и плохо описываемая вербально материя и это первое, что упоминается очевидцами, как только речь заходит о легендарных клубах или больших рейвах из тех, что уже вошли в историю. О ней в первую очередь говорят при упоминании «Армы» или любого иного мероприятия, в организации которого принимала участие Абель. Многие из тех, кто провел ночи и дни своей жизни на танцполах «Армы», Outline или «Мутабора» отмечают своеобразность течение времени внутри помещения. «Ты перешагиваешь порог клуба, и время там начинает течь совсем по-другому», — подмечал не один, опрошенный Mixmag, посетитель «армовских» мероприятий. У самой Наташи примерно схожие представления о лучших клубах: «Атмосфера. Вот, что цепляет. Когда ты переступаешь порог чего-то, чего еще сам не знаешь, но понимаешь, что ты входишь в какой-то новый мир. Как будто пространство искривляется, и ты через игольное ушко попадаешь в микромир. И это ощущение микромира очень интересное: время течет иначе, магия какая-то возникает».

С этим согласен и креативный директор «Силы Света» Александр Ус, давно работающий с Абель: «Во-первых, это ощущение time warp, искривления времени. Наташа очень дотошно подходит к формированию лайнапов. Очень правильно и со смыслом расставляет артистов. К тому же, как известно, королеву делает свита — а у нее она очень крутая, её окружает много умных людей, к которым она прислушивается. Наташа умеет создавать правильные вихри движения, то, что называется энергией танцпола, умеет вязать энергетические узлы, отлично работает с пространством».

Среди зацепивших её клубов Абель называет берлинский Berghain и закрывшийся турецкий проект Suma Beach. Но при этом сразу же подчеркивает, что у нее никогда не возникало желания слизать что-то понравившееся или интересное. Все, что она воплощает в своих проектах, она делает в процессе переосмысления, пронося через личную призму. «Клуб — это всегда яркое отражение личностей людей, которые его ведут. Либо ты делаешь что-то бездушное и однообразное, либо в процессе раскрывается личность твоя, твоей команды, и вот тогда клуб начинает цеплять людей».

О манере работы Наташи и её команды с пространством и людьми ходит масса всевозможных историй. Обычный посетитель, попадая на её мероприятие, чувствует себя комфортно, словно он оказался в придуманном кем-то мире, в нем просто хочется жить и познавать его. Однако, чтобы добиться этого ощущения, требуется слаженная работа команды. «Я не умею искать места», — признается она. Но у нее отлично получается выступать в роли энергетического камертона.

Представьте себе разрушенное, малопригодное для чего-либо здание. Прежде чем принять решение о проведении мероприятия или устройстве клуба, Наташа с видом лозоходца может долго и неспешно ходить по руинам. Постоять там, посидеть здесь, потеряться, вернуться. Она редко приезжает одна на площадку и обязательно спрашивает мнение своих спутников. «Мы всегда говорим об энергетике площадки, — объясняет Мария из Freak Fabrique. — Комфортно ли нам, легко ли нам здесь дышится. Бывают площадки со свинцовой аурой: ты туда приходишь и понимаешь, что тут абсолютно некомфортно. И такие площадки мы не брали никогда».

Однако, еще несколько лет, вплоть до весны 2014 года, команда Arma17 была избавлена от постоянного поиска новых мест, неуклонно эволюционируя в помещении бывшего газгольдера на «Курской». Эволюция этого клуба была совершенно нетипична эволюции большинству клубов. Как правило, клубы открываются с большой помпой, высокими ожиданиями и вложениями и с момента своего открытия по разным причинам начинают терять темп, запал и энергетику. С «Армой» было все ровно наоборот. Разумно оценивая экономическую неэффективность работы каждые выходные столь большого помещения, в какой-то момент клуб перешел на режим работы два раза в месяц, при этом превращая практически каждое свое мероприятие в мини-фестиваль с внушительным составом участников. Примерно тогда же к команде «Армы» присоединились художники.

В какой-то момент едва ли не каждое мероприятие в «Арме» обретало собственную художественную идентичность или фишку. То на танцполе создавали каток, то выстраивали лабиринт или делали из бумаги различные конструкции, а внутреннее пространство клуба видоизменялось до неузнаваемости. Тот запал, который «Арма» обрела в 11/12 годах, чувствуется и сегодня. «Наташе больше нравится сам процесс, нежели конкретный результат, — говорит Татьяна из Freak Fabrique, — она им увлечена, проживает его. А результат для неё как отдача».

Так Arma17 превратилась в объект искусства и в этом случайно оказалась ближе всего к одному из лучших клубов мира — берлинскому Berghain. Его владельцы, Михаэль Тойфелле и Норберт Торманн, за всё это время не дали ни одного интервью, видимо, чтобы не разрушать ту ауру мистицизма, которая сама собой сложилась вокруг Berghain. Но в самом начале существования этого клуба, через американского диджея Даниэля Ванга, они передали в мир свое восприятие клуба: «Норберт и Михаэль заявляют, что хотят сделать клуб как произведение искусства», — пересказал их слова Ванг. Вероятно, это же является одним из главных мотивов у самой Абель при работе над Arma17, Outline и Mutabor. Под конец жизни Arma17 на «Курской» практически на каждом мероприятии работали художники, а в «Мутаборе» есть свой штатный архитектор.

«Часто так бывает, что именно Наташа транслирует какую-то свою мысль, настроение, — объясняет Мария из Freak Fabique. — Это может быть всё, что угодно. Фильм, мультик, какая-то фотография, просто что-то описательное на словах. Например, на Трехгорной мануфактуре у нас была вечеринка „Бункер“, и она создавалась под впечатление от японского фильма „Квайдан“. И мы его смотрели всей командой, потому что Наташа хотела сделать что-то в этом духе. Или перед мероприятием на „Молнии“ нам надо было посмотреть мультфильм „Желтая подводная лодка“, чтобы создать похожую атмосферу. Но свои идеи может предложить любой член команды. Помню, хотели сделать на пати пустыню с дюнами, но не вышло из-за технических сложностей».

Все время работы на «Курской» Arma17 постоянно набирала обороты, редко смотря по сторонам и всецело занимаясь своей внутренней жизнью, обретая новые смыслы и обрастая собственной мифологией. Примерно к 2011 году всем стало ясно, что Arma17 — это лучший клуб не только Москвы, но и страны, и точно один из самых интересных клубов планеты. По крайней мере, читатели английского журнала DJMag включали его пять раз в «Топ 100 лучших клубов планеты» (с 2009 по 2014). Многие иностранные артисты, отыграв в стенах «Армы», потом признавались, что по энергетике и атмосфере переживали одни из лучших эмоций в своей жизни.

Но джентрификация — процесс неостановимый и во многом губительный для городских музыкальных и арт-субкультур. В свое время от этого пострадал Манчестер (например, на месте культового клуба Hacienda теперь элитный жилищный комплекс), сегодня от этого страдает Берлин. Московская «Арма» также пала жертвой этого процесса. В какой-то момент собственник территории «Армы» решил сделать из этого места что-то более приятное, чем промзона с клубами, странными офисами и складами. Поэтому весна 2014 года стала последней в жизни «Армы» на «Курской». К этому времени клубу стало тесно под крышей, рядом уже работал небольшой бар, в теплое время года многие любили просто посидеть рядом с клубом в окружении своих друзей и единомышленников. Стало понятно, что «Арма», с «Курской» съезжает.

«„Арма“ на „Арме“ закрывалась на пике, — соглашается Александр Ус из „Силы Света“. — И это редкая история для клубов. Обычно клубы начинают с резкого старта вверх и потом постепенно энергия сходит на нет. В „Арме“ все было не так. В других клубах, как мне кажется, руководство начинает костенеть и перестает смотреть по сторонам, не желая обновляться».

К моменту закрытия Arma17 «Сила Света» уже была творческим партнером клуба и воплотила в нем массу интересных световых решений. Первым таким опытом совместной работы стала новогодняя вечеринка 2011 года, для которой «Сила света» придумала световую елку. «Авангардность „Армы“, видимо, как-то срезонировала с моими впечатлениями от плодов сотрудничества лейбла Warp и дизайнеров из студии The Designers Republic — заумная такая трескотня и очень понятные визуальные образы», — смеясь объясняет Ус.

С того момента «Сила Света» всегда участвовала в различных проектах, в которых принимала участие и Наташа Абель. И в Arma17, и в «Мутаборе», и при подготовке фестиваля Outline, в котором «Сила Света» является одним из трех организаторов наряду с агентством Stereotactic и Arma17. «Мы, если так можно выразиться, младший партнер», — уточняет Ус.

«У нас существовало много концепций на закрытие клуба, мы даже серьезно рассматривали идею о том, чтобы клуб во время вечеринки как бы разваливался на куски, но реализовать ее не удалось: идея не прошла по технике безопасности. И вот тогда на первый план вышла „Голова“. Сначала хотели проецировать на нее лица всех диджеев, игравших в клубе, но поняли, что у нас не получится сделать это красиво. В итоге мы переиграли и сделали собирательный образ всех тусовщиков „Армы“, когда голова разъезжалась. Это был символ open mind». Все несколько дней, что закрывался клуб, и еще несколько недель спустя, в социальных сетях среди тусовщиков «Голова» была главным героем российской клубной сцены. А сама студия чуть позже, словно желая надавить на больное, зафиксировала момент, как эту голову рабочие уничтожают с помощью молотков».

Последнее мероприятие Arma17 на «Арме» состоялось 26 апреля 2014 года и получило говорящее и многозначительное название «Arma Sick Years». Это была самая долгая вечеринка промо-группы, продлившаяся без перерыва до следующей среды. Остановилась она лишь потому, что пришли рабочие — сносить помещение, которое на протяжении нескольких лет служило для многих центром притяжения.

За время нахождения на «Курской» «Арма» кардинально эволюционировала — от места, в котором малоизвестные промоутеры делали вечеринки с потерявшим актуальность прогрессив-хаусом, до места, которое уже было известно на весь клубный мир, диктовало свои вкусы и служило примером для нового поколения промоутеров и клабберов. «На заводе, конечно, было куда развиваться, — говорит сегодня Абель. — Но я считаю, что переезд пошел нам на пользу. У нас поменялся фокус зрения. Это дало нам ускорение. „Мануфактура“ расширила границы нашего восприятия, понимание своих возможностей, дала нам свободу эксперимента. Да и количество людей на мероприятиях выросло стремительно. Наши ивенты стали в разы масштабнее».

Но до мероприятий на «Мануфактуре» (так прозвали серию мероприятий в промышленном здании на Трехгорной мануфактуре) было кое-что еще значительнее и рискованнее: спустя пару месяцев после закрытия «Армы» на «Курской» состоялся первый фестиваль Outline.

OUTLINE

Пробираясь сквозь руины Карачаровского механического завода, которые в 2015 году стали площадкой для второго фестиваля Outline, главный редактор одного из старейших журналов об электронной музыке, немецкого Groove, Хайко Хоффманн неизменно повторял: «Это же Берлин сразу после падения Стены! Сколько тут свободы, творчества, пространства для самовыражения!». В Москву он приехал на фестиваль, который ко второму году своей жизни уже превратился в одно из интереснейших событий в глобальной вселенной электронной музыки. Он готовил специальный материал о бурном росте самобытной русской электронной сцены и хотел увидеть всё своими глазами. «Ничего подобного в Берлине уже попросту невозможно», — признавался он.

Идея фестиваля Outline выросла естественно из одноименных вечеринок. «Каждый год в мае у нас в клубе проходили вечеринки „Outline“, — рассказывает Инга Исупова, бывшая помощницей Наташи Абель в Arma17 и на „Outline“. — Название говорит само за себя: после зимы в пространстве клуба становилось тесно и хотелось воздуха и новых площадей. Так, эти эксперименты и вылились в фестиваль в 2014 году, сразу после закрытия „Армы“ на „Курском“, что было весьма логично». О том, чтобы сделать собственный фестиваль обсуждение среди команды клуба шло несколько лет. Сразу было ясно одно — делать «как обычно», что-то проходное, не хотелось совершенно. Поэтому с реализацией идеи никуда не торопились. «Хотелось выделиться, — вспоминает сегодня Наташа. — Плюс каждой идее нужен свой срок, чтобы отстояться».

Для работы над фестивалем Arma17 стала искать партнеров, прежде всего для того, чтобы открыть новые возможности. Далеко было ходить не надо — таким партнером в первый год стало агентство Stereotactic, которое до этого уже работало с «Армой». Никто из них не представлял, что именно их ждет и за реализацию насколько сложного проекта они берутся. Многим это мероприятие запомнилось как один постоянный и фантастически тяжелый стресс. «Скажу честно, я думала, что это худший день в моей жизни, — смеется сегодня Инга, вспоминая первый Outline. — Это было наше первое мероприятие подобного масштаба, и, видимо, нам казалось, что в плане механики мы просто сделаем то же, что и делали все эти годы, только площадь немного увеличилась».

Идея провести фестиваль начала бродить в стенах «Армы» в начале весны 2014 года, за несколько месяцев до закрытия клуба. Не успели рабочие приступить к сносу помещения на «Курской», как на другом конце Москвы, в Мневниковской пойме, уже высадились первые волонтеры Outline. Их глазам предстало малоприятное зрелище, больше напоминавшее самую настоящую помойку. «С местом мы определились заранее, но приступать к работе там мы могли только когда сойдет весь снег, — вспоминает Наташа. — Понимание того, во что мы ввязались стало приходить постепенно. У нас еще тогда было огромное количество энтузиазма и море героизма». Сам фестиваль было решено провести через два месяца — в первые выходные июля.

«Это было супер тяжело, — вздыхает Мурсал Мамедов, который был назначен техническим директором фестиваля. — Я, наверное, по пальцам могу перечислить проекты, на которых мне было так тяжело. Трясло очень сильно! От всего вообще трясло! А я ведь после „Армы“ планировал уехать от всего этого, отдохнуть на Бали. Но не вышло».

За два месяца было необходимо решить сразу миллион важнейших вопросов, а опыта по организации крупномасштабных мероприятий под открытым небом не было практически ни у кого. Нужно было привести территорию в порядок, вывезти мусор, договориться с подрядчиками, властями, настроить работу баров, проработать историю с художниками, распланировать танцполы и сцены и многое, многое другое.

«Команда на фестивале разрослась значительно, — вспоминает Мамедов. — Теперь мне приходилось общаться с сотнями человек. И тогда же я сделал большую ошибку — замкнул принятие решений на себя и делегировал неправильно. Но это я понял, когда уже все закончилось. А в тот раз мне было буквально очень страшно. Адреналин зашкаливал. Самый пик, это, примерно, за неделю до начала — когда начался монтаж сцен и то, что у тебя было в голове, возникает в реальности. Весь тот месяц я прожил в буквальном смысле слова с телефоном у уха, потому что постоянно с кем-то приходилось решать вопросы».

«К началу Outline все мы были выжаты и эмоционально, и физически, что буквально плакали от истощения, — признается Абель. — Мне было больно ходить! Помню как перед самым открытием фестиваля я уехала домой чуть-чуть передохнуть, легла там в ванну и уснула. Впервые в жизни. Проснулась от того, что вода остыла. В ужасе посмотрела на часы и в подскочила на месте — я практически проспала лайв Виллалобоса с Максом Лодербауэром, который был для меня главным музыкальным событием этого фестиваля».

Пережитый всеми стресс был настолько сильный, что организаторы приходили в себя несколько месяцев. «Помню, когда уже Outline закончился, уже идет демонтаж, я спускаюсь к танцполу Woodz, а там Маша [Перегудова, заместитель Абель] и Наташа сидят и плачут, пребывая в шоке от того, что они сделали. Очень эмоциональный был момент», — вспоминает Мурсал Мамедов. Outline фактически стал первым за долгое время, полноценным фестивалем с электронной музыкой в Москве.

Устроителям фестиваля удалось сделать так, что посетители совершенно не ощущали того уровня стресса, в котором находились все те, кто был по другую сторону танцпола. «У всей команды случился сильный психологический перегруз в связи со всеми событиями, происходившими там, — объясняет Инга Исупова. — И у каждого он проявился по-разному. Мы не были морально к этому готовы». Несмотря на разные организационные накладки (власти буквально сразу после начала работы Outline запретили продавать алкоголь, а полиция не дала полноценно отыграть на закрытии лайв-проекту Тэо Перриша, сократив время проведения фестиваля на час) фестиваль мгновенно получил статус культового. «Когда фестиваль закончился я вообще не поняла что это было, — вспоминает Наташа. — И осознание того, что мы сделали меня потом накрывало еще очень долго, наверное полгода. Хотя в тот момент никто никого не поздравлял — мы все были ошалевшие».

Некоторые воспринимали Outline поначалу как «Арму» под открытым небом, но быстро стало понятно — это что-то совершенно другое, ему нужно время, чтобы проявить себя и развиться.

Это доказал второй Outline, который в 2015 году снова из-за организационных моментов в кратчайшие сроки был перенесен на руины Карачаровского механического завода. «Там уже было попроще, — вспоминает Мамедов. — У нас был опыт и понимание масштабов». Но основная сложность — недостаток времени — осталась. Поэтому команда, пусть она еще больше разрослась, работала на пределах своих сил и возможностей. Во второй раз накладок оказалось меньше, а людей, посетивших Outline, еще больше: по разным оценкам их число превысило 10 тысяч человек. Ни одному мероприятию с подобной музыкой в Москве много лет не удавалось собирать такое количество посетителей.

На Outline специально приезжали люди из других городов и стран, а некоторые между собой даже проводили сравнения с испанским Sonar. «Энергетика 10 тысяч человек, вот что тогда и испугало и поразило, — вспоминает сегодня Наташа. — До того момента нам не доводилось работать с таким количеством людей. Ты наивно думаешь, „Ну три тысячи мы понимаем как себя ведут, ну а тут в три раза больше, наверное также будет“. Но в реальности оказалось совершенно иначе. Но даже несмотря на полученный на первом Outline опыт, второй фестиваль тоже дался с болью. Физически я была очень вымотана, плюс от стресса страдала от сильных головных болей».

Сама Arma17 в этот момент перешла на кочевой, «цыганский», по словам Абель, образ жизни. Клуб сменил пару локаций, с каждым разом делая не просто танцевальные мероприятия, а что-то все более похожее на иммерсивный театр, участниками которого становилось все больше и больше людей.

«Здорово, что мы перепробовали многие площадки, — считает Мария Кузнецова из Freak Fabrique. — Я же архитектор, мне интересно разное. Будь то конструктивизм или Бадаевский завод с его дореволюционной архитектурой. А вот на „Пластике“ (на Бережковской набережной) было по-своему классно, там какая-то своя энергетика была».

«Тогда еще случился процесс смены поколений, — вторит ее словам ее коллега Татьяна Шарон. — Мы вовсю экспериментировали с танцполами: на главном звучала более экспериментальная музыка, это отвечало своему времени. Даже танцполы тогда как-то сами собой разделились — был в итоге „молодежный“ танцпол, а был „цветной“, с более понятной музыкой. Даже люди двигались иначе. Но с каждой вечеринкой публика между собой всё больше перемешивалась».

«Наташа ведь бывший маркетолог, — объясняет Александр Ус, — она прекрасно понимает, куда двигаются тренды, куда дует ветер. Всегда держится на волне. Я как-то прихожу на армовскую вечеринку на „Пластике“, а кругом дети одни. А Наташа мне на отвечает: „Это же круто! Если с тобой молодежь, значит ты все делаешь правильно!“. Я сначала это не понял, но потом ощутил, что там и правда драйв. И Наташа вне возраста, она понимает, где драйв».

Никому не интересен стерильный рейв, уверена Абель, поскольку людям надо давать возможность испытывать приключения, новые эмоции. «В жизни нужны такие переживания», — уверена она. Пережив столь сильные эмоциональные переживания на двух «Outline», ощутив на себе энергетику многотысячной толпы, сегодня Наташа соглашается, что «зависимость от этой энергетики есть какая-то. Когда ты в своей жизни испытываешь столь яркие ощущения, то потом хочешь их повторения». Хотя если встретить Абель на любом из ее мероприятий, будет сложно сказать, что именно она в этот момент испытывает. Она производит впечатление отстраненного человека, глубоко погруженного в себя. «На мероприятиях у меня, как правило, не получается общаться с людьми, — соглашается она. — Я погружаюсь в свои ощущения и так ощущаю общность с происходящим. Хожу и просто через себя пропускаю происходящее. Словно я здесь и не здесь. Я питаюсь энергией того, что происходит вокруг меня».

К третьему Outline готовились все: организаторы учитывая все ошибки прошлых лет, начали подготовку сильно заранее, посетители ждали анонса и возможности заранее приобрести билеты. Существенное количество людей собиралось из других городов — бронировались билеты, гостиницы, а самые живучие клабберы, намеревавшиеся оторваться по-максимуму, даже стали снимать квартиры неподалеку от места проведения, очередной промзоны. Но ни одному из этих планов сбыться было не суждено.

ГОСУДАРСТВО ПРОТИВ ARMA17

В субботу, 02 июля 2016 года, на всех станциях московского метро и даже в пригородных электричках транслировалось одно и тоже сообщение: «Внимание! Доводим до вашего сведения, что фестиваль Outline не состоится по техническим причинам». Впервые за все время существования электронной сцены на территории России эта музыка возникла в поле зрения государства. К сожалению для всех причастных, но вполне в духе времени, государство поступило по Салтыкову-Щедрину — «запретить и не пущать». Третий фестиваль Outline, так долго и с такой любовью готовившийся, был внезапно отменен в день своего открытия (неслыханное решение государства даже по меркам большого шоу-бизнеса).

Государство всегда настороженно относилась к ночным клубам. В девяностые считалось, что туда ходят одни лишь бандиты и проститутки, там стреляют и убивают. В нулевые представители власти считали клубы наркопритонами и местами вечных проблем и шума. Несмотря на это, с середины девяностых уровень агрессии со стороны силовых органов начал снижаться. Именно в девяностых возникло понятие «маски-шоу», под ним обычно подразумевался автобус с автоматчиками, которые залетали в клуб, избивали непонравившихся, крушили все вокруг и забирали некоторых с собой, чтобы проверить на наличие наркотиков. Но даже в этом случае то, что случилось с Arma17, стоит особняком. Этот случай своей непонятностью и загадочностью породил массу теорий — от абсолютно конспирологических («Их давят конкуренты!») до паникерских («Государство решило убить рейв, как идеологическую заразу Запада!»).

«Мы все болели!», — примерно так описывали свои ощущения от закрытия Outline члены команды. «Работая над третьим Outline, мы все, каждый человек на площадке, себя просто до дна вычерпал. Все были пустые. Абсолютно выжатые, — вспоминает Мария из Freak Fabrique. — В субботу Наташа нам объявляет, что мероприятия не будет, и нас стали выгонять с площадки. Наташа предложила поехать куда-то поесть. Ели мы все молча, словно без сил. Все по домам потом разъехались, и кто-то сразу слег, заболел, а кто-то потом». «На простой вопрос „Как ты?“ мне даже ответить нечего было, — вспоминает ее коллега Татьяна. — Потому что внутри меня было одно сплошное ничего. Весь тот год мы фактически потом проболели».

«Это был очень красивый, и очень технологический Outline, — вздыхает Мурсал Мамедов. — И тут звонит Леша [Шелобков] и говорит „Нас жмут“. Спустя еще какое-то время он позвонил еще раз и сказал, что теперь окончательно все. И внутри сразу как будто какая-то пустота возникла. Выходишь и видишь автобусы с ОМОНом, который готовится к зачистке территории. Я тогда больше всего боялся вандализма, потому что оборудования там было на миллиарды рублей».

Наташа Абель тот жесткий и тяжелый удар перенесла, стоически приняв все происходящее: «Это со мной происходит сейчас, я ничего не могу с этим сделать, не могу никак повлиять, а дальше время покажет». Но последствия пережитого давали знать о себе еще очень долго. Как, впрочем, и многим её партнерам.

«Сила Света» создали марионетку для главной сцены — очень тяжелый, как с технической, так и с финансовой точки зрения, проект. «Тут уже ты просто попал в высшую лигу отморозков — когда ты делаешь, а там будь, что будет, — смеется сегодня Ус. — Сама Наташа заводит: „А давайте завод перестроим?!“. — А давай! И понеслась!».

Свою инсталляцию «Световой лес» специально для Outline построила студия Tundra. Для этого им понадобилось 500 лазеров. А еще работало огромное количество художников и перформеров. В итоге всем причастным, вложившим в свои труды душу, так и не удалось показать их миру. Как объясняет Александр Ус, для художника это очень болезненная ситуация: «Самое страшное для художника — это невозможность показать свою работу людям. Отдать ее в мир, чтобы работа зажила своей жизнью. Мы долго утешали себя тем, что, в общем-то, все сделали, мы большие молодцы, а марионетку обязательно явим миру, просто чуть позже. Но к осени все равно накатила хандра».

Многие, кто был тогда рядом с Наташей, отмечали ее стойкость, хотя не обходилось и без отчаяния. «Были моменты, когда было видно, что она потеряна, не знает куда двигаться», — отмечает Ус. Сама Абель сегодня объясняет, что в тот момент не было какой-то обиды или досады, хотя эмоции потом догоняли ее очень долго. «Поскольку в это было вложено очень много, а отдача эмоциональная не вернулась, то мне безумно было сложно раскачать себя на новое мероприятие „Рабица Арма“, которое мы сделали в „Рабице“ в начале сентября, — вспоминает Абель. — И я себя просто не могла собрать, потому что прервался цикл — ты вкладываешь, люди тебе потом отдают полгода, ты снова вкладываешь и опять по новой. А вот здесь все прервалось — ты вложился, а тебе ничего не вернулось, и откуда брать новые силы, было непонятно. Я просто сидела, плакала и повторяла: „Я не могу! У меня не получается. Я не могу. Меня нет.“. И тут мне очень сильно помогла моя команда».

Единственным, особенно неприятным моментом для Абель в тот момент оказалась реакция людей на закрытие Outline. Организаторы сразу же после отмены фестиваля опубликовали короткое обращение, в котором обещали вернуть деньги за билеты. «Я отвечала за возврат денег. Сама отвечала по почте от лица организаторов людям, — рассказывает Наташа. — В это время в соцсетях развернулась кампания „Save the rave“, все публично высказываются в нашу поддержку, но потихонечку и нам на почту с вопросом возврата средств пишут. Надо понимать, что из 15 тысяч человек вернуть деньги за билеты не попросило тысячи полторы. Потом начали писать и друзья из френдлиста, которым мы билеты продавали по специальной цене. Платежная система буксует, эти люди кроют нас матом. А никто не знал, что я сижу на письма отвечаю. Хотя я этих людей знаю, мы с ними на пати здороваемся. И этот человек тебя за свою тысячу рублей уничтожает негативом. А ты в этот момент потерял десятки миллионов рублей. Так что самое тяжелое для меня была не отмена, а вот такая реакция людей».

Организация любого масштабного мероприятия — дело дорогое, организация масштабного мероприятия на стыке современного искусства, рейва и фестиваля с авангардной музыкой — дело еще более дорогое. Для Arma17 и Outline прокатчики светового и звукового оборудования зачастую делали скидки, но чем сложнее проект, тем больше денег и техники надо. Из-за внезапного закрытия Outline организаторы оказались в многомиллионных долгах перед своими контрагентами, подрядчиками и партнерами. «Все прокатчики понесли потери, — рассказывает технический директор Outline Мурсал Мамедов. — Долги мы раздавали потом очень долго, но всем раздали. Многие поняли нашу ситуацию. Были даже такие, кто просто простил нам долги».

Придя в себя от такого тяжелого удара, команда Arma17 осенью 2016 года начала думать о том, как жить дальше. Часть потраченной энергии вернули на армовской вечеринке в «Рабице», после чего была найдена новая локация — «Молния», претендовавшая на новый постоянный дом для «Армы». Но буквально на первом же мероприятии снова заявились люди в форме и потребовали остановить происходящее. «А потом когда стали закрывать одну нашу вечеринку за другой, то всё было как в тумане», — вспоминает Абель. Каждый раз все проходило по одной и той же схеме: власти дают разрешение на проведение мероприятия, организаторы, рассчитывая, что прошлый раз не повторится, выкладывались по-полной и эмоционально, и финансово, а за несколько часов до начала мероприятия в клуб заявлялась полиция и объявляла, что из-за опасений в безопасности, мероприятие нужно отменить. И так продолжалось шесть раз подряд. «Страдать не позволялось, но тело отдувалось, — вспоминает Наташа. — Удивительно — моральный настрой нормальный, а тело болит. Физически. Но руки не опускались. После одной из таких отмен я уехала в Индию на йогу, и это мне здорово помогло. А вот когда отменили питерскую вечеринку весной 2017 года, то вот тут уже было ощущение, что все, конец: либо из страны уезжать, либо идти искать работу. Ощущение у нас было такое, что это официальная позиция государства против нас».

Кто именно против них вел столь спланированную кампанию, так и осталось невыясненным. Различные чиновники признавались промоутерам, которые по своим каналам пытались выяснить, кто это делает и почему, что власти к этим закрытиям отношения не имеют, но и поддерживать их тоже не собираются, потому что «Арма» пропагандирует западные ценности. В публичную плоскость «Арма» также не могла вывести этот конфликт, поскольку последние свои мероприятия они делали фактически нелегально. Сама Наташа благодаря этой ситуации, по её словам, стала более человечной. «Как говорил один из индийских гуру: „Тебя задевают, пока в тебе есть что задеть. Значит в тебе есть проблема“.», — говорит она.

Но сам конфликт еще нужно было пережить, он не собирался заканчиваться, а, главное, было совершенно непонятно, кто именно твой враг. После отмены армовского мероприятия в Питере Arma17 опубликовала заявление, в котором объяснила свою позицию и объявила о сворачивании своей деятельности на территории России. Сама Наташа в тот момент еще раз пережила волну максимально неприятных эмоций, которую впервые ощутила после того пожара в круглой «Арме» в 2008 году. Для того, чтобы вернуть себе силы, энергию и веру в себя ей понадобился год и большое мероприятие в берлинском Funkhaus, в котором летом 2018 года Arma17 отметила свое 10-летие. «Тогда и пришло четкое осознание зачем я это делаю и почему ничем другим заниматься не хочу», — объясняет Абель.

MUTABOR

«Тебе обязательно нужно с ним познакомиться, — в который раз, задействовав всю свою харизму и убедительность, Никита Маршунок, идейный вдохновитель и руководитель Казантипа, закрытого российскими властями сразу после присоединения Крыма в 2014 году, пытался убедить Наташу Абель встретиться и поговорить с Михаилом Даниловым. — Ты сама поймешь, что это не он. А вместе вы точно сможете сделать что-то большое». Шел конец 2016 года, только что снова неожиданно и по явно надуманному предлогу закрыли в последний момент вечеринку Arma17. Впереди был запланирован первый фестиваль Epizode на вьетнамском острове Фукуок, придуманный Маршунком и компанией Sagrado Михаила Данилова. Абель была убеждена в том, что все эти неожиданные закрытия мероприятий Arma17 — дело рук Данилова и его конгломерата заведений Sagrado, фактически полностью завоевавшего ночную Москву, сначала долго отказывалась, а потом подумывала отменить запланированную на Epizode вечеринку Arma 17. Но то ли сыграла убедительность Маршунка, то ли возобладал философский настрой Абель «случившегося не исправишь», она в конечном счете дала положительный ответ.

Встреча и первый предметный разговор между Наташей Абель и Михаилом Даниловым состоялся во время семейного ужина в испанском ресторанчике на Фукуоке. Закончилась та встреча на теплой ноте. «Наташ, теперь ты понимаешь, что это не я, и что мне это совершенно не выгодно?!, — широко улыбаясь в какой-то момент произнес Данилов. — Сотрудничать всегда выгоднее. Эту прописную истину знает каждый, кто считает себя бизнесменом». Они договорились встретиться в Москве и обсудить, чем они смогут быть друг другу полезны.

Вернувшись в Россию, Абель продолжила вместе со своей командой пытаться организовывать вечеринки Arma17, которые раз за разом загадочным образом закрывались властями под самыми разными предлогами в самый последний момент. Параллельно, уже вместе с Даниловым, они готовились провести масштабный фестиваль Outline, под который уже было найдено место в Подмосковье. Однако планы изменились круто и неожиданно. В последний момент в конце апреля 2017 года власти отменили в Санкт-Петербурге мероприятие в честь 9-летия Arma17. Для организаторов это стало последней каплей. «Извини, Миш, — спустя несколько дней в телефонном разговоре объясняла Абель Данилову. — Нет ни сил, ни желания. Ничего нет. Мы не будем делать Outline».

Пауза между мероприятиями растянулась на год, потому что не отметить 10-летие Arma17 было нельзя. Хоть и для этого на время пришлось переехать в Берлин и занять красивейшее пространство Funkhaus, в котором во времена ГДР располагался радиовещательный центр.

Вернув себе затраченную энергию и приехав в Москву, Наташа снова встретилась с Даниловым, и они решили все-таки попробовать сделать новый клуб — не Arma17, совершенно другой, изначально получивший приставку «арт-центр». «Понимание, что нужно делать арт-центр возникло сразу же. Не хотелось делать просто дискотеку, — вспоминает Абель, сидя в лесном дворике „Мутабора“ и разливая чай. — Хотелось что-то суперклассное, мультиформатное. Чтобы и концерты были, и выставки, и театр, и много что еще».

Осталось дело за малым — найти подходящее место. Первое такое место не подошло — не устроил срок аренды и условия. А пока рассматривали другие варианты, до Наташи дошли новости, что близкие ей по духу ребята из закрытого властями в августе 2017 году клуба «Рабица» нашли какое-то интересное место. «Стала их расспрашивать. Они мне отвечают, а это на Шарикоподшипниковской, с бассейном, — смеясь, рассказывает Абель. — И тут я понимаю, что знаю это место». В 2015 году именно там должен был пройти второй фестиваль Outline. Но в последний момент не получилось договориться по условиям с собственниками площадки, и организаторам в спешном порядке пришлось перевозить весь фестиваль на Карачаровский механический завод.

«Давайте делать вместе, — предложила в итоге „Рабице“ Наташа. — Зачем делать два клуба, когда можно сделать один, но классный?!». Команда «Рабицы» после некоторого размышления согласилась, Михаил Данилов в этом вопросе полностью доверился Абель. Ядро ключевых участников, то есть команды Arma17 (и близкой к «Арме» промо-группы the Volks), Александр Лестюхин, Федор Миллер и ещё пять человек из команды «Рабицы» и представители Sagrado, было окончательно сформировано в конце весны 2018 года, а очень-очень осторожные слухи по Москве о «новой Арме» поползли ближе к осени.

Ранняя весна в Москве — зрелище далекое от романтики. Промозгло, грязно, серо и попахивает бесперспективностью. Ранняя весна в полумертвой промзоне воспринимается хуже вдвойне. По разбитому, холодному зданию и заваленной хламом близлежащей территории шла группа людей. В центре — Наташа Абель, вокруг нее практически одни мужчины. «Вот здесь, — показывает она на полуразрушенное строение, — надо убрать мусор, но оставить вот эту железяку. Она красивая. Думаю, может сработать. А вон с тем бассейном интересно будет потом поиграться художникам». Глядя на нее ловишь себя на мысли, что она уже находится в полностью готовом месте. Она точно знает где и что будет, как это будет работать, и какую функциональную или художественную нагрузку может нести тот или иной элемент промышленного ландшафта. Но пока вокруг царит серость, разруха и запустение. Серьезные люди, по виду напоминающие прорабов, донимают её различными вопросами, вроде проблемы с решением инженерной задачи по прокладке канализации. Уже известно про открытие — через полтора месяца. Построить клуб за полтора месяца? Но ведь это невозможно?!

«Мы сознательно пошли на то, чтобы открыться недостроенными, — спустя три месяца после открытия в марте 2019 года рассказывает Абель. — Конечно, это дополнительный стресс, но нам это дает пространство для творчества». Видимо не случайно слоганом «Мутабора» является заклинание «Я превращусь». И под местоимением я стоит понимать прежде всего сам клуб. «Это место будет превращаться постоянно. Оно должно удивлять. В противном случае будет попросту неинтересно», — убежденно говорила перед самым открытием Наташа. Спустя год работы «Мутабора» она не отказывается от своих слов и стремлений: «Моя картинка „Мутабора“ на данный момент воплотилась процентов на 25. Происходит постоянная трансформация пространства. Сейчас мы задали основную форму и теперь постепенно переходим к частностям. Что-то делаем, смотрим несколько месяцев за тем, как оно себя показывает и если нравится — оставляем. Именно внимание к деталям и делает „Мутабор“ „Мутабором“. Пазл собирается долго и неспешно».

«Я чувствую, что это очень мощное место, но мне, как законченному перфекционисту очень сложно, потому что я уже знаю, какую картинку хочу получить», — объясняет Наташа.

Пока процесс превращения бывшей промзоны в нечто одухотворенное находится в самом разгаре и никто не думает о конечном результате. Организаторы наблюдают за тем, как ведут себя люди в пространстве «Мутабора», радуются, что публика поддержала одну из магистральных идей заведения — ответственное потребление, и сами пытаются направить и настроить энергетические потоки бывшего помещения компрессорной станции. За свою долгую карьеру в качестве организатора крупномасштабных мероприятий Наташа Абель помимо всего прочего осознала, что у каждого заведения есть собственная энергетика. «Здесь очень плотная, насыщенная энергетика, — говорит она, стоя в большом и просторном и пока пустом главном зале „Мутабора“. — И дело даже не в том, что когда-то тут был завод. Скорее уже мы принесли эту энергетику с собой, в процессе стройки. Но все равно, „Мутабор“ еще не такой прокаченный и теплый как „Арма“. Поговорим про это лет через пять. Но это мощное место, которое протапливать надо еще несколько лет, чтобы оно заиграло всеми красками». Между собой сотрудники клуба иногда даже проводят шутливую аналогию: «Арма» — это девочка, а «Мутабор» — мальчик, поэтому и энергетика здесь мужская.

«Мы пока ещё меньше половины воплотили из задуманного. И это меня временами сильно раздражает, — со смехом говорила Наташа сразу после открытия „Мутабора“ весной 2019 года. — Я хожу по территории и ловлю себя на мысли, что вот тут не то, и там не так. Но сразу же себя успокаиваю, потому что сразу всё сделать нельзя, а можно быстро перегореть. У меня вот такой — здесь она широко разводит руками — список того, что нужно изменить и сделать. И планы на очень долгую перспективу. Но очень интересно наблюдать за тем, что „Мутабор“, который у меня уже сложился в голове, постепенно начинает проступать. Через эту пыль, грязь, необжитость, темноту и тяжелый запах стройки».

Обсуждая произошедшие с «Мутабором» трансформации за первый год его работы, Абель неожиданно признается: «Этот год у меня прошел через боль. Я все никак не могла начать испытывать любовь к „Мутабору“. Очень много чего не нравилось. Он меня зацепил, да, но полюбить его все никак не получалось. Постоянно что-то скребло внутри: то не так, это не эдак. Я не знаю как оно должно быть, но точно не так как есть. И лишь в июле этого года я начала испытывать тепло к „Мутабору“».

За этот год «Мутабор» стал бесспорным лидером на российской клубной сцене, удивляя, экспериментируя и показывая многим ориентиры. Сама Абель говорит, что так и должно быть: для того, чтобы оставаться успешным и интересным, ты должен постоянно меняться. Постоянно cменяется музыка, мода, атмосфера, энергетика и ты тоже не должен стоять на месте. «Нельзя найти какой-то один успешный рецепт и потом использовать его следующие пять лет, — убеждена она. — Если будешь стоять — упадешь».

Полезность гибкости «Мутабор» доказал когда столкнулся с первым кризисом в своей истории. В марте 2020 года весь мир закрылся на карантин и первыми под запрет попали любые массовые мероприятия. Глобальная клубная сцена никогда еще в своей истории не переживала столь масштабный кризис, последствия которого, судя по всему, будут давать о себе знать еще очень долго. «Когда мы закрывали клуб на карантин, то у меня никакой паники не было, — говорит Абель. — У меня была одна мысль — наконец-то я отдохну! Ведь весь тот год я прожила в „Мутаборе“. И эта пандемия пошла нам на пользу. В клубе мы отрезали все лишнее и это позволило нам быть экономически эффективными. Для меня это стало временем внутренней перестройки, какие-то вещи теперь я могу делать гораздо спокойнее».

Одним из важных нововведений в посткарантинном «Мутаборе» стал фокус на локальную сцену. Еще полтора года назад в интервью Mixmag Абель сделала любопытный, и позитивный, вывод: «Стоило того, чтобы „Арму“ закрыли шесть раз, чтобы московская сцена так сплотилась. Ушла дурацкая конкуренция, люди перестали желать друг другу неудачи, строить какие-то козни. Это здорово оздоровило окружающую обстановку».

Сегодня она еще сильнее укрепилась в своем мнении. Теперь по пятницам в «Мутаборе» будут давать возможность заявить о себе различным интересным молодым промо-группам. И это один из безусловных плюсов постковидной реальности с закрытыми границами и невозможностью пригласить западных артистов. «Нам это позволило начать раскрывать потенциал локальной сцены, поскольку до этого в гонке с привозами места для развития собственной сцены попросту не находилось. Я уверена, что спустя несколько лет будет бум. Это правильный вектор и его нужно держаться», — уверена она.

Сегодня, впрочем как и год назад, и шесть, и двенадцать лет Наташа Абель по-прежнему движима какими-то новыми идеями и задумками, многие из которых она даже не может сформулировать, и которые воплощаются в процессе поиска и благодаря интуиции. Изменилась ли она за это время? Конечно! И она сама с этим абсолютно согласна, когда говорит о происходящей с ней постоянной трансформации: «Я двигаюсь из зоны чего-то рискованного в сторону профессионализма. Мне теперь отдельное удовольствие доставляет когда у тебя все работает как хорошо отлаженный механизм. Не нужно терять энергию в стрессе и истериках. Геройство хочется оставить в прошлом. Хотя тут возникает вопрос — а если геройство убрать вообще и сделать мероприятие на спокойных эмоциях, то не станет ли оно в результате скучным?»

Вопрос, кем она себя представляет ну, скажем, лет через десять, ставит ее в тупик, поскольку такими категориями она не размышляет о своей жизни. «Я не знаю, что со мной будет через десять лет. Я живу сегодня и постоянно меняюсь. Сегодня я получаю наслаждение от других вещей, нежели чем десять лет назад. Я куда больше удовольствия получаю от профессионализма, от слаженной работы, нежели чем от тусовки как таковой».

Оцените статью
Подписаться
Уведомить о

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий!x