Ломанные фракции Fracture

Чарли Фибер впервые дал о себе знать в 2002-м году — тогда это была совместная пластинка с Neptune на лейбле легендарного Danny Breaks. Так он положил начало бесчисленному числу релизов, где ведущую партию всегда играли барабанные сбивки. Семь лет спустя он открывает собственный лейбл Astrophonica, которому суждено было встать в один ряд с такими грандами, как Exit Records, 1985 Music и Cosmic Bridge. 

Пройдя путь от зубодробительного драм-н-бейса до самых актуальных экспериментов на стыке футворка и халфтайма, сегодня Fracture специализируется на так называемом «турбо» — диковинной смеси из техно, эйсида и джангла, уживающейся на скорости 160bpm. Восьмого марта Чарли впервые посетит Москву, где отыграет трёхчасовой сет без стилистических ограничений. Ниже — интервью с британцем в преддверие его дебюта в столице.

Прежде чем перейти к твоему творчеству, расскажи, как ты вообще начал слушать музыку? Что именно на тебя повлияло?

Всё достаточно банально: мой отец — профессиональный гитарист. Всё детство и юность я провёл в окружении его огромной виниловой коллекции, так что для меня музыка всегда была чем-то само-собой разумеющимся. 

Как ты познакомился с джанглом и драм-н-бейсом? 

Я рос в южной части Лондона — Хакни. Пожалуй, это одно из главных мест на карте Великобритании, где джангл по-настоящему выстрелил. Десятки продюсеров, диджеев и лейблов вышли именно оттуда. Для меня всё началось благодаря пиратским радиостанциям — Kool FM, Weekend Rush и Pulse FM. Поскольку они все были местными, влиться в тусовку было достаточно просто. 

А что привело тебя к написанию собственной музыки?

В колледже я познакомился с Neptune — у него был похожий бэкграунд, так что подружились мы достаточно быстро. Чем больше мы общались, тем лучше понимали, что хотим делать что-то своё — так мы скопили немного деньжат на первое оборудование и начали экспериментировать в поисках собственного звучания.

Судя по всему, найденное звучание — это так называемый drumfunk?

В точку. Мы оба всегда очень уважали хип-хоп, так что сэмплировать любимые пластинки и искать в них сочные брейки было сплошным удовольствием. И, видимо, мы сделали правильную ставку — один из первых треков выпустил Danny Breaks на своём Droppin’ Science. По тем временам это было очень мощно.

Насколько я знаю, спустя несколько лет вы написали «Clissold» — именно с него началась история лейбла Astrophonica.

Верно. Вообще, этот трек должен был выйти на лейбле DJ Flight — Play: Musik. Но он пролежал в дабплейтах два года, так что в конце концов мы на всё плюнули и выпустили трек самостоятельно. Ну и попутно свой лейбл открыли. Понятное дело, что это не простой процесс, но он того стоит. Взамен ты получаешь полную свободу, что очень ценно.

Ближе к 2012-му у тебя стало выходить больше сольных работ. Причём, они уже отличались от совместного материала с Neptune. Как и почему это произошло?

Нельсон вышел на новую работу, которая требовала всё больше и больше времени, поэтому он постепенно отошёл от дел. Примерно тогда же я начал увлекаться набиравшим обороты джуком и футворком, что, естественно, отразилось и на моей собственной музыке.

Похоже, что «Get Busy» — как раз из таких случаев.

Именно. С одной стороны, в нём можно услышать старые-добрые брейки, с другой — структура трека уже совсем другая. Возможно, именно поэтому этот трек играло так много не-d&b диджеев. «Get Busy» открыл для меня много новых дверей.

Следующим хитом, я так понимаю, был «Makin’ Hype Tracks»?

Ага. Причём, это один из треков, который меня постоянно просят поставить на моих выступлениях, где бы я не играл. Это очень забавно — когда dBridge его выпустил, я и представить не мог, что он произведёт такой фурор. 

В течение длительного времени подобные треки были твоей визитной карточкой. Как ты пришёл к тому, что начал экспериментировать с техно?

Я всегда открыт к экспериментам и пытаюсь найти что-то новое. Правда, техно-мутанты получились абсолютно случайно во время одной из студийных сессий. Как только я понял, что нашёл что-то необычное, я сразу же накидал несколько скетчей. А когда получил одобрение от своих близких друзей-продюсеров, стало понятно, что нужно продолжать дальше.

А откуда взялся термин «Turbo Berghain» для такого звучания?

Я в шутку так описал те первые пару скетчей. Они были очень мрачными, и даже индустриальными — поэтому и напоминали мне клуб Berghain в Берлине. А поскольку всё это дело происходит на повышенных оборотах, я прибавил слово «турбо». Сейчас я называю такую музыку просто Turbo, что видно по одноимённой компиляции, вышедшей несколько месяцев назад на Astrophonica.

Кстати, раз уж ты заговорил про свой лейбл — расскажи, как ты пришёл к тому, чтобы выпускать музыку других продюсеров?

По-началу мы с Neptune действительно видели Astrophonica как плацдарм для собственной музыки. Так продолжалось четыре года, пока я не начал получать огромное количество промо-материала. В какой-то момент стало ясно, что пора расширяться. Сейчас моя миссия — выпускать музыку, которую я люблю, от артистов, которых я люблю.

Ты согласился играть аж три часа восьмого марта. Чего нам стоит от тебя ожидать?

В последнее время я играю много электро, так что это будет отличный шанс поэкспериментировать с жанрами и показать вам самую интересную музыку без стилистических ограничений. Мои последние миксы могут дать хорошее представление о том, что стоит ожидать. Одно могу сказать точно — будет весело!