ЖЖ был здесь: Женя Жмакин – первопроходец рейва в России

ЖЖ WAS HERE. Женя Жмакин. Для московских клабберов, диджеев, первых русских рейверов и людей, которые прониклись любовью к новой культуре, к новой музыке и новому способу проведения своего досуга это был главный человек. За свои, неполные 22 года, он сделал так много, что сегодня можно лишь удивляться — как все это мог сделать один человек.

Вместе с пластинками он привозил сюда из Лондона само понимание клубной культуры, какой она должна была быть, атмосферу происходящего в западном клубном мире. Он первый, на постоянной основе, стал делать самые успешные вечеринки по понедельникам в «Манхэттен-Экспрессе», он первый стал делать крупномасштабные вечеринки в Московском Дворце Молодежи, подписывая на флайерах «Танцы, Дискотека, Рейв», он первым стал культивировать эстетику флайеров, перенеся их из далекого Лондона в Москву. Его флайера до сих пор являются эталонами качества. Он первый привез в Россию группу The Prodigy. Он запустил первую ТВ-программу посвященную клубному движению и назвал ее «Партийная Зона». Он был одним из первопроходцев рейв-культуры, ее самым ярким энтузиастом.

Как точно когда-то написала Капитолина Деловая в своей колонке «Мегахаус» в газете «Московский Комсомолец» в 1996 году, «человек, сумевший сделать реальностью собственный лозунг „Массовое движение молодежи“, человек, вложивший в понятие „новая молодежная культура“, больше страсти, энергии и даже денежных средств, чем сотня вместе взятых новоявленных дельцов от рейв-культуры». Он мог бы сделать еще очень многое, и российская танцевальная культура могла бы выглядеть сейчас совсем иначе. Но… 2 июня 1996 года, возвращаясь с первого выступления Свена Фэта в России, в Санкт-Петербурге, на 120 километре трассы Москва-Санкт-Петербург, Женя Жмакин попал в автокатастрофу и погиб.

Дмитрий Федоров, промоутер

Честно говоря, у меня такое ощущение, что это случилось словно вчера, и в данный момент я нахожусь в некоем внутреннем ступоре. Вроде бы что-то случилось за эти годы, а по большому счету ничего особо-то и не изменилось, единственное только, что если раньше были необходимы люди жениного амплуа, которые могли поехать в Англию или куда-то еще и привести сюда новую музыку, новые тенденции, достаточно бегло рассказать о происходящем в мире в программе Володи Фонарева, то сейчас, благодаря интернету, все стало доступно. И в связи с этим ты начинаешь некоторые вещи переосмысливать, что были такие пропагандисты, активисты электронной танцевальной музыки. Такие как Женя.

Мне кажется, что группы, типа Depeche Mode, должны скинуться и поставить памятник таким людям. Я уверен, что в каждой стране в свое время был свой Женя Жмакин. Где-нибудь в Польше, в Китае, где-то еще. Везде были такие же активисты новой культуры. Мне повезло, что наши с Женей, пути в свое время пересеклись. Изначально мы сошлись на почве организации различных мероприятий, где моей задачей было декорирование пространства за две копейки. Потом наш «кооператив» начал разрастаться, и я стал заниматься более сложными вопросами. Приходилось делать и полиграфию, впоследствии именно за это я отвечал и в следующих проектах и командах. Обычно это происходило так. Мы сидели, обсуждали и Женя говорил: «Вот есть 200 долларов и на эти деньги нужно оформить целый клуб». Я всегда был оптимистом по жизни, и легко брался за осуществление всевозможных идей. И при помощи пенопласта, целлофана и флуоресцентной бумаги, за две копейки, удавалось создавать какие-то декорации. Многие декорации я делал для мероприятий, которые проходили в «Манхэттен-Экспрессе». Те мои работы, помню, даже нравились Леше Горобию, которые, увидев то, что я делаю, попросил меня оформить некоторые его вечеринки, которые проходили в клубе «Пентхаус».

С Женей мы сильно сдружились, как и с Витей Змеем, который был танцором у Богдана Титомира, а впоследствии стал диджеем. Вот все вместе мы часто ходили на различные танцевальные мероприятия, а Змей часто играл на жениных вечеринках. Впоследствии мы превратились в своего рода команду, лидером и фронтменом которой был Женя, за музыку отвечал Слава-Финист, а за художественное оформление отвечал я. В 1995 году Леша Горобий и Олег Цодиков попросили меня сделать логотип клубу «Титаник», который в итоге всем понравился. Ребята попросили меня присоединиться к их команде в качестве дизайнера, и мне пришлось выбирать между, скажем так, жениной группировкой «Танцы для масс» и группировкой «Титаника». Я решил рискнуть и перешел в «Титаник». И здесь у нас творчески-партнерские пути с Женей и Славой разошлись. Но это не мешало нашей дружбе. Мы ходили друг к другу в гости, встречали вместе Новый Год.

В ту ночь, когда разбился Женя, мне позвонили друзья-диджеи, точно уже не помню, кто мне звонил — или Горобий, или диджей Коля. И мы все собрались у Коли дома, а вышло так, что с Колей мы были соседями, хотя я и не знал этого. Из всех, кто в тот момент находился в квартире, вышло так, что я чаще всех общался с жениной мамой. И в итоге все решили, что мне нужно пойти к маме домой и сообщить трагическую новость. Я четко понимал, что Женя мой друг, и четко понимал, что на данный момент я самый внятный человек для жениной мамы. Набравшись смелости и взяв кого-то с собой, уже не помню точно, кто пошел со мной, мы пошли к ней домой. Потом уже были хлопоты, связанные с похоронами. У меня эти похороны прошли, наверное, тяжелее других. Ведь вместе с Женей разбилась и моя близкая подруга, Оля Леонова. Те мои эмоции, которые я тогда испытывал, были разделены между двумя моими друзьями. Мне было вдвойне тяжелей. Помню, что на похороны пришло очень много людей.

Если бы Женя был бы сейчас жив, мне кажется, что он был кем-то вроде Миши Воронцова, который в Питере организует большие танцевальные мероприятия. Женя ведь уже тогда двигался в том направлении — ведь именно он, первый привез группу The Prodigy в Москву. И я думаю, что все популярные электронные музыканты сейчас ездили бы через него. Женя был бизнесменом, энтузиастом, фанатом всей этой танцевальной культуры. Точно могу сказать, что он бы не разменивался на попсу, потому что он был идейный человек. Он был весьма упертый человек, у него был какой-то внутренний стержень, хотя визуально он производил впечатление этакого «нерефлютика», у которого все части тела двигаются в разных направлениях. Он был абсолютно оригинальный тип, второго такого во всей Москве не было точно. Он был неординарен и этим был абсолютно прекрасен.

Дмитрий Постовалов, музыкант группы Arrival

С Женей мы познакомились в 1991 или в 1992 году. На тот момент у нас с Олегом Радским была своя группа, и к тому моменту мы ближе всего были к тусовке депешистов, к синтипоповой музыке. И мы, вместе с Инной Потоловой от газеты Longplay, вели на радио SNC программу о музыке а-ля Depeche Mode. Тогда центром этого движения, если так можно сказать, был СДК МАИ. Там различные группы начинали свою деятельность, не обязательно электронные. На одном из таких концертов к нам подошел Женя и сказал, что часто бывает в Лондоне и постоянно привозит много новой музыки и предложил свою помощь в создании программы. В итоге мы пригласили его к нам на эфир и на этой почве музыкальной мы и подружились.

Хочу отметить, что вместе с новой музыкой Женя привозил настроение, атмосферу. Взять, хотя бы, такое понятие как «флайер». Его сюда привнес Женя. Были плакаты, афиши, а вот флайера, как понятие — это не существовало. Я познакомил Женю с Матвеем Евстигнеевым, с которым они сделали собственное агентство, в котором занимались дизайном. Вообще Женя был «зажигалкой», генератором идей. Он постоянно что-то придумывал, причем всегда используя какие-то нестандартные ходы, и это притягивало людей. И за Женей люди тянулись. Он умел общаться, был очень коммуникабельным человеком, с хорошим чувством юмора. Если бы Женя сейчас был жив, мне кажется, что он бы сейчас был очень успешным человеком, вращался бы сейчас где-то вокруг «Первого канала», занимался бы организацией каких-нибудь крупных концертов. Вряд ли был бы продюсером, хотя в свое время он сильно помог группе «Радиотранс». В Жене ощущалось стремление и желание жить. Он умудрялся общаться с очень разными людьми и к каждому мог найти свой подход. Мне очень нравился женин подход к организации вечеринок. Он очень грамотно все выстраивал — ставил правильных диджеев, обязательно делал чиллаут. То есть делал то, что потом становилось классикой жанра. Делал то, к чему все пришло сейчас. Он был самым настоящим первопроходцем, и я очень счастлив, что мне довелось его знать. Честно говоря, сейчас очень не хватает людей такого типа. Он был, в хорошем смысле слова, энтузиаст и активист.

Владимир Фонарев, диджей

Сразу хочу сказать, что бывает, что люди уходят вовремя, бывает, что не вовремя, вот Женька как раз из категории тех людей, которые ушли крайне не вовремя. Я считаю, что этот человек, который много сделал, и еще больше мог бы сделать для электронной сцены России. У него было правильное видение, он умел правильно преподносить. Он был бы одним из тех людей, которые бы формировали российскую электронную сцену, и который и сегодня был бы актуален. Более того — это была очень весомая фигура. Женька в мою жизнь в буквальном смысле ворвался, и чувство было такое, что мы были с ним знакомы очень давно. Он жил музыкой — абсолютно разной, вплоть до тяжелого рока. И, видимо на этом, фанатском, отношении к музыке мы с ним и сошлись.

На тот момент у меня уже была радиопрограмма, и он стал туда приходить с новыми пластинками. У меня была роль этакого «правильного парня», а он меня постоянно подкалывал и всячески шутил. При этом он давал возможность слушать очень разную музыку, которую он считал интересной. Интересной, прежде всего, аудитории. У него был очень хороший собственный вкус и он четко знал, что нравится людям. Он никогда не попсил, и всегда адекватно воспринимал реальность. Он был очень улыбчивым, и хотя у него были кучи своих комплексов, которые он пытался скрывать, но у него это получалось плохо, и со стороны это выглядело очень мило.

Во многом именно Женька повлиял на вкусовые предпочтения диджеев, которые начинали играть свои первые виниловые пластинки, потому что он очень много читал западных журналов, и очень хорошо понимал, что происходит на Западе. Он рано стал ездить заграницу, и оттуда всегда привозил огромное количество пластинок. Он был тем самым человеком, который впервые вывез меня в мировой электронный клубный мир — в Лондон. Именно он познакомил меня с этим городом, с этой страной. Мы ходили в «Zoom Records», легендарный магазин, где мы познакомились с Карлом Коксом. Ходили на вечеринки с участием Дэйва Кларка и DJ Hell, были в Ministry Of Sound. Женька отлично понимал, какому диджею, какая музыка интересна и был этаким «магазином на колесах». Он же стал одним из первых московских промоутеров, которые стали делать собственные вечеринки, раскрутил историю с флайерами. Первые свои вечеринки, если я не ошибаюсь, он начал делать в «Манхэттен-Экспрессе», где тогда же работали Слава-Финист и Олег Оджо. Женька уже тогда пытался дать дорогу молодым российским музыкантам — на его вечеринках постоянно выступали российские электронные проекты: Cool Front, Arrival, «Радиотранс» и многие другие.

У него был очень говорящий лозунг — «Танцы для масс». Он стремился делать вечеринки с одной стороны мейнстримовые, но на которых бы выступали артисты играющие интересную музыку и люди могли бы познакомиться с их творчеством. Он же был первым человеком, который привез The Prodigy в Россию. Это был очень сложный концерт, который проходил в киноконцертном зале «Россия» два дня. И багаж музыкантов не успел вовремя доехать, и скандалы какие-то возникали. И Женя принял все эти отрицательные моменты на себя. Но для всех нас, привезти группу, которая тогда находилась на взлете популярности, это казалось чем-то совершенно фантастическим. Правда, сам концерт был не очень успешен — людей пришло не так много. Во многом потому, что на тот момент в Москве проходило огромное количество всевозможных вечеринок. В тот же день в МДМ выступали Charly Lownoise & Mental Theo, еще что-то было. Вместе с Женей, и благодаря ему, я впервые посетил офис лейбла Mute и я своими глазами увидел вотчину группы Depeche Mode. Женя был очень искренний человек, который больше всего ценил в людях порядочность, любил чтобы все было честно и правильно.

Он успел сделать очень многое для танцевальной сцены. И его действительно очень не хватает. Не хватает его понимания того, как нужно делать правильно. Я помню, как тяжело проходили его похороны и от этого у меня внутри остались очень тяжелые ощущения. И после похорон я для себя эту историю с Женей, как-то внутри закрыл, и где-то там внутри до сих пор у меня осталась эта боль, и есть грех на мне, что после его смерти не приходил к его маме. Он ведь погиб как-то непредсказуемо. Мы вместе ездили на питерскую вечеринку «Дети солнца», на которой впервые в России играл Свен Фэт. Он туда поехал вместе с девушкой Грува, Олей. Было тогда очень весело. Мы приглашали его вернуться с нами, но он предпочел дослушать выступление Свена до конца. Поехали на следующее утро, и в итоге не доехали до Москвы километров 120, въехав в дерево. И последнее, что я запомнил — это веселого и танцующего Женю. Таким, он и был по жизни.

Василий Кудрявцев, фотограф

Есть люди, которые собой могут заткнуть много дырок, и таких людей на свет не так много. И Женя, как раз, принадлежал к такому типу людей. Мы с ним познакомились, когда я стал заниматься печатным изданием «Longplay», которое делали «депешисты». Многие нынешние деятели российской танцевальной сцены всем обязаны группе Depeche Mode, и многие вышли именно из этой тусовки. Причем сам Женя не был «депешистом», он был одним из тех немногих людей, у которого были все пластинки этой группы, а по тем временам это была настоящая роскошь. Ирина Потолова, на тот момент являлась председателем фан-клуба групп Depeche Mode и «Технология» и, кажется, она мне сказала о том, что есть такой человек, у которого есть пластинки DM. Кажется, впервые я увидел Женю на первом приезде группы Nitzer Ebb в Москву, мы брали у них интервью, а Женя был переводчиком. Это случилось незадолго до 9 мая, главного праздника всех «депешистов», в 1992 году. Одним словом, с Женей мы сильно подружились, отмечали даже Новый Год втроем, с ним и с его мамой, Виолеттой Николаевной. Женя, внутренне, конечно же, был старше своих лет, по восприятию, по своим мыслям. Ему же 22 года было, когда он погиб. У него всегда была коммерческая жилка. Он, конечно же, очень любил музыку, но понимал, что с ее помощью можно и заработать. Причем зарабатывал очень неплохие, на то время, деньги.

Свои первые вечеринки он начал делать в «Манхэттен-Экспрессе», и там же, кстати говоря, ему стал помогать Дима Федоров. Тогда же и пошла в Москве мода на флайера. Правда, не могу сказать, что именно Женя ввел это понятие. Хотя использование флайеров на постоянной основе, я думаю, ввел именно он. Его флайера всегда были какими-то забавными, где-то даже смешными, с идеей. Женя во многом был этаким связующим звеном. И при этом он всегда был главным. Главным на рейве, главным тут, главным там. С Александром Викторовичем Горожанкиным, который уже на тот момент был очень влиятельным человеком, являясь коммерческим директором компании «ВиД», он создал совместную фирму, а сам Горожанкин спонсировал приезд The Prodigy в Москву. Вот эта фирма как раз и занималась всякого рода оформлением. Женя был сильно творческим бизнесменом. При этом он был очень веселым, очень позитивным, человеком, которого все любили.

Алексей Горобий, промоутер

Мы не были с ним особо близкими друзьями, но дружили. Были мы тогда все молодыми, и его гибель, конечно, стала очень сильным ударом. Ведь это, по сути, первая смерть была, здесь, среди нас. Тем более, когда вокруг еще царила вся эта эйфория, а мы были как бы первопроходцами во всем новом. А Женька, он был кем-то вроде генератора идей. Люди шли на него, шли к нему. Женька был более популярным промоутером, чем, например, я. Он был первоклассный промоутер, умел договариваться со всеми. У него на вечеринках, часто, играли люди, которые друг друга, быть может, на дух не переносили.

Тогда, конечно же, мы были все молодые, особенно не задумывались о жизни, но вот сейчас я сижу, вспоминаю, и понимаю, что могу ощущение выразить точно, что придется отвечать. То есть тот, царящий романтизм, он когда-то должен был закончиться. И тут, хлоп, и нет человека. Человек, который спал на заднем сиденье автомобиля, и умер не проснувшись. Девушка, с которой он ехал, уснула за рулем и въехала в дерево на 126 километре Ленинградского шоссе. Если бы Женька сейчас был бы жив, я думаю, что он сейчас крутился где-то в районе телевидения, потому как он всегда смотрел в массы. Его не прельщала игра в закрытость. И, кстати, когда он начал делать свои вечеринки по понедельникам в «Манхэттен-Экспрессе», то у него всегда была очень хорошая касса. У нас с ним подход разнился — я все-таки это движение воспринимал как некую субкультуру, а он наоборот, делал «Танцы для масс» с Финистом и Змеем. Что Женька сделать не успел, так это создать собственную публику.

Николай Туровников, ранее известный как DJ Nikk

Этот человек сразу взял очень резкий старт вверх. Если кто-то поднимается вверх под углом в 45 градусов, то Женька двигался под углом в 90 градусов. Когда ЖЖ погиб, Леха Горобий, собрал в «Титанике» всех диджеев, которые на тот момент были известны, и на той встрече решили, что прибыль от нескольких следующих вечеринок пойдет его маме. Тогда ведь вообще, после того как Женька погиб, недели две все вечеринки в Москве проходили очень спокойно, как будто весь кураж и угар куда-то в одночасье испарился. Так же быстро закончились и вечеринки «Танцы для масс», которые Женька делал с Финистом. Финист две-три вечеринки еще сделал сам, но потом все как-то стихло и закрылось. Я помню, как на жмакинские вечеринки в «Манхэттене», выстраивались огромные очереди людей, а он сам иной раз выходил к ним, и раздавал флайера на эту вечеринку. Клабберы его очень любили и уважали. У него ведь были свои вечеринки, «Танцы для масс». Тут стоит понимать, что не просто для масс, а для модных, в хорошем смысле этого слова, масс.

Виолетта Николаевна, мама

Женя был одним из первых людей, которые стали двигать новую молодежную культуру. А ведь это было сложное время, потому как нужно было освободиться от груза того, с чем ты вырос и посмотреть на мир так, чтобы чувствовать себя вровень с другими, даже с англичанами, которые являлись тогда законодателями мод в этой сфере. Женя же находил очень точные ориентиры, что было очень удивительно. У него всегда получалось выбирать лучшее, и это он сделал принципом своей жизни — выбирать лучшее во всем. И прежде всего, это касалось музыки. Он ее очень любил. Он много читал, мы выписывали какие-то польские журналы, а он все пытался понять, что там написано, хорошо разбирался в происходящем, слушал все, что только было возможно. И именно поэтому он ездил за музыкой в Англию. Ездил всегда за свои деньги, отыскивал там какие-то интересные магазинчики с музыкой, в которых он проводил почти все свое время, чтобы отобрать то, что, на мой взгляд, он считал чем-то интересным, передовым. В чем он чувствовал энергию, энергию музыки, энергию движения. Он всегда старался отбирать хорошую музыку. А что такое хорошая музыка? Эта та музыка, которая человека позитивно как-то преображает, расширяет его горизонты, поднимает голову. Ведь тогда молодежи нужно было распрямиться как-то после прошлой жизни, почувствовать себя ровней остальному миру.

У Жени не было какой-то внутренней программы. Всем этим он занимался по интуиции. Он делал то, что он любил, и делал это с любовью. Его первые вечеринки, которые он проводил в «Манхэттен-Экспрессе» сразу всех поразили. Они получались у него какими-то занятными, он привозил музыку которую никто никогда и не слышал, и туда приходили те, кто считал себя «продвинутым поколением». Те, кто считали себя лучше, и хотели быть лучше. Им нужен был человек, который хотел бы их вдохновить, потащить куда-то, и чтобы не было никакой демагогии. Правда я на его вечеринках не была — Женя разделял все это, было его пространство, и было наше пространство. Я тогда за него всегда переживала, страшно мне было, ощущение было, что он ходит по острию ножа. Ведь в любой момент с ним что-то могло случиться, могли бандиты прихлопнуть, потому что там уже пошли какие-то огромные деньги, которые он, особо-то, и не видел. Получал сотню-другую долларов с вечеринки, и считалось что это даже хорошо — потому что мог накопить на очередную поездку в Лондон, откуда бы он снова мог привезти новой музыки. Женя не был выходцем из богатой семьи. Мы с ним — вот и вся наша семья. Я была журналистом, с обычной советской зарплатой в 140 рублей. Он обладал бизнес-смекалкой, и все свои поездки в Англию он оплачивал сам. А первые свои деньги он получал, продавая музыку.

В Англию он ездил словно первопроходец. Иной раз у него даже не было денег на билет на метро, и поэтому весь Лондон он исшагал пешком вдоль и поперек. И потом уже, когда привозил домой тяжеленные коробки с пластинками и дисками, начиналась его работа — звонки, заказы, встречи. Благодаря этому он познакомился с Володей Фонаревым, и начал ходить к нему на радиопрограмму, где стал рассказывать людям о новой и интересной музыке. Вообще в своей жизни Женя всего добился сам. Причем добился всего этого за короткий срок — ему был 21 год. Довольно показателен случай, который произошел во время нашей первой, с ним, поездке в Афины. Это был год 87-й-88-й, ему 13 лет тогда было. И вместо того, чтобы пойти с нами куда-то на экскурсию, он пошел в одиночку бродить по городу, искать музыкальные магазины, где и просидел весь день. Свои первые вечеринки он начал делать в 18 лет, и, несмотря на свою молодость, он пользовался очень большим уважением. Он умел говорить людям крепкое «нет», и легко мог поставить какого-нибудь диджея на место. И при этом он был очень застенчивым человеком, хотя и пытался скрывать это. Но, повторюсь, я всегда за него очень переживала и волновалась. Ведь когда он делал вечеринки, он вынужден был иметь дело с разными людьми, которые могли эти деньги дать. А ведь насколько важно уметь правильно взять эти деньги, при этом нисколько не опуская себя. В Жене никогда не было какого-то подобострастия. У него было какое-то достоинство, он жил с высоко поднятой головой — и этим качеством своего сына я очень горжусь. На его вечеринках играли многие (но далеко не все) диджеи, но особенное уважение у него вызывал Володя Фонарев. Ну и еще Дима Постовалов. У него к ним было какое-то, особенное, сердечное отношение. Не могу говорить про всех, многое я, конечно, не видела, но к ним особенное отношение со стороны Жени, я ощущала.

Хочу заметить, что из Лондона в Москву он перенес культуру флайеров. Сначала он их делал с Димой Федоровым, а потом они стали делать их с Матвеем Евстигнеевым. Флайера у них получались очень интересными. Для того времени они выглядели очень авангардно. В них были и юмор, и ирония, и вкус. У него даже был анти-наркотические флайера, за что его, чуть не побили. Он делал анти-наркотическую вечеринку, которая называлась «Не губи себя», а потом его, около клуба «Penthouse», встретили люди, которые недвусмысленно ему намекнули, что если он и дальше будет продолжать что-то подобное делать, то пусть считает, что его уже предупреждали. Он же видел, что происходило в клубах, и не мог промолчать видимо. Я до сих пор поражаюсь тому, как ему удавалось заражать людей позитивом. Он старался их заряжать своими ритмами, и эти ритмы обязательно должны были быть светлыми, позитивными. В последний свой год он весь как будто бы весь светился, чувствовал, что делает то, что надо. Что многим нужно. Вряд ли бы он куда-то ушел от этого занятия. Я думаю, что и сегодня он бы занимался чем-то подобным. Я до сих пор удивляюсь, насколько много потоков вливалось в эту молодую душу, и насколько чистым он был. Я, как мать, гордилась им очень сильно.

Роман Парамонов, продюсер

Я очень хорошо помню, как я с ним познакомился и где. Это произошло в будний день, около магазина «Мелодия», который был на Маяковской. Обычно вокруг этого магазина по выходным постоянно была какая-то толкучка, где интересующиеся люди могли найти нужную им пластинку. Это еще советские времена были. Там-то я его и увидел, он привез из Греции какие-то нашивки, пластинки, и пришел их сюда толкнуть. Я у него что-то купил, естественно с целью дальнейшей перепродажи, ну и слово за слово, мы с ним начали общаться, поняли что оба сильно интересуемся музыкой. В дальнейшем начали вместе ходить на концерты «Арии», еще каких-то металлических групп. Я ведь на тот момент ярый был металлист, у меня даже кличка была — Рома-«кисоман». Правда потом мы с ним какое-то время не общались, уже и не помню из-за чего мы с ним поссорились. Когда мы с ним вновь пересеклись, через какое-то время, он уже вовсю тусовался с «депешистами». И мы с ним снова начали общаться. А на тот момент он уже ездил в Англию, откуда привозил много новой музыки. Помню, что среди тех первых пластинок, которые он тогда сюда привез, был альбом Juno Reactor «Transmissions», был первый альбом Plastikman «Sheet One», какие-то английские сборники с брейкбитом, пластинки Opus III и все в таком духе. Одним из любимых артистов у него, кстати, был Cosmic Baby. И вот мы ходили друг к другу в гости, слушали эту новую музыку, обсуждали, делились мнениями. Нельзя сказать, что это была его работа — он не продавал пластинки специально. Многое он привозил сюда только чтобы послушать, так как в Англии на внимательное прослушивание времени не было, а потом от чего-то ему приходилось избавляться. Потом правда, когда я стал активно заниматься продажей музыки и ездил за ней в Англию, он уже у меня что-то покупал.

Я ходил почти на все его вечеринки, которые он делал в «Манхэттен-экспрессе». Я тогда учился в университете еще, а по понедельникам у меня были лекции по математике, и на них я не попадал ни разу. Обычно я сразу из «Манхэттена» отправлялся в университет, и я либо на этой лекции просто спал, либо просто на нее не успевал. Действительно у Жени получались выдающиеся вечеринки, потому что он был прирожденным промоутером. От промоутера на вечеринке ведь многое зависит. Это не просто — снял клуб, нанял диджея и устроил вечеринку. Во многом от промоутера зависит то, какая на вечеринке будет атмосфера, какие люди придут. Ведь Женя сам по себе был личностью очень сильной, в эмоциональном плане, и именно он и создавал эту сильную эмоциональную атмосферу. Ну и потом, на первых вечеринках вообще была совершенно другая атмосфера, потому что туда приходили люди друг друга знающие, понимающие куда они идут. И у Жени получилось консолидировать вокруг себя совершенно разных людей, из разных культур — он ведь с разными людьми общался.

Женя сюда первым принес эстетику флайеров. До этого ничего подобного, никто не делал. Были какие-то бумажки, какие-то информационные листовки, а он сделал полноценные флаейра, в каждый из которых вкладывалась идея и душа. Особенно это касается флайеров, которые делались для его вечеринок в «Манхэттен-Экспрессе». При этом, Женя ведь, по сути, первым сюда привнес эстетику рейва. До него вечеринки проходили в клубах, а тут он, вместе с друзьями, запустил свои «Танцы для масс». Действительно, я придерживаюсь того мнения, что гибель Жени отрицательно повлияла на дальнейшее развитие местной клубной сцены. Когда он погиб, тогда как раз начал развиваться его последний проект под названием «Waterclub», и именно тогда он смог найти выход на людей из Sprite, и эта марка стала одной из первых, кто стал спонсором клубных мероприятий. После его гибели клуб еще какое-то время по инерции проработал, и потом как-то тихо закрылся. Но вот что хочу сказать, в следующий год, после его гибели вся местная клубная сцена начала резко двигаться вниз — сократилось количество вечеринок, перестали открываться новые клубы. На Жене ведь много людей очень разных было завязано, при этом люди зачастую друг с другом были незнакомы и вели дела через Женю. И если бы Женя не погиб, то наше клубное движение пошло бы совершенно по другому пути. Это я могу сказать однозначно.

Слава Финист, диджей

С Женей я познакомился, когда уже был резидентом «Манхэттен-Экспресса», и работал там семь дней в неделю — крутил абсолютно разную музыку, от американского диско семидесятых до самых последних хитов. Естественно у меня была постоянная потребность в новой музыке, и кто-то мне сказал, что, мол, есть вот такой Женя Жмакин, который ездит в Лондон и привозит оттуда пластинки. Я с ним познакомился, и в первую же нашу встречу мы с ним очень долго разговаривали и о музыке, и о жизни, и как-то возникла идея о проведении в «Манхэттене» андеграундных вечеринок. До этого в этом клубе нечто подобное уже делал Ваня Салмаксов, правда, делал он это нерегулярно. Так мы с ним стали делать в этом клубе совместные вечеринки. Вообще, я считаю, что своим вкусом Женя сформировал вкусы многих наших диск-жокеев: и того же Фиша, и Спайдера, и Фонарева. Каждому он возил ту музыку, которая была нужна именно этому диск-жокею. Женя действительно был энтузиастом этой культуры, правда впоследствии он вырос в нечто большее — не бизнесмена или продюсера, а в некоего визионера, человека, который мог видеть будущее. Он видел как все происходило на Западе, и хотел сделать нечто подобное здесь. Он видел, что там эта культура становится массовой, и понимал, что нужно сделать в этой стране, чтобы эта культура здесь прижилась и стала массовой. И начал двигаться именно в этом направлении.

Первые свои рейвы, которые мы делали вместе, назывались «indepenDANCE» и проходили в Московском Дворце Молодежи. Женя был «мозгами», а я был техническим директором этих вечеринок. А так как людям на тот момент было абсолютно непонятно что такое «рейв» — многие не знали что это такое, не слышали никогда такого слова, то на своих флайерах он обычно писал «Танцы, Дискотека, Рейв». При этом тогда была возможность мощно рекламироваться, причем за это абсолютно ничего не платив. МДМ-ом тогда заправляли бандиты, и они как-то пропихивали рекламные ролики в эфиры на радио и ТВ. И это дало свои результаты — со временем и сам МДМ начал восприниматься как Массовое Движение Молодежи, и вообще это движение стало массовым. Женя прилагал массу усилий для того, чтобы эта культура проникла в масс-медиа. И с этой целью он придумал и организовал программу «Партийная Зона» на канале TВ6. И поначалу эта программа была действительно посвящена новой музыке и клубам, правда со временем туда пролезла наша попса, и осталось одно название. Да и Женя потом оттуда тоже ушел. Следующим его шагом в популяризации этой культуры стало использование рекламных денег в организации рейвов и вечеринок. Так появился клуб «Waterclub», который был четко спланирован, и уже открылся, однако трагическая гибель Жени, помешала реализации этой задумки. Я уверен в том, что Женя и сейчас делал бы что-то в этой области, даже если бы он ушел в телевидение. Причем если бы он туда и ушел, то только с той целью, чтобы двигать эту новую культуру, чтобы под хорошую музыку танцевало как можно больше людей. Ведь он был тем человеком, за которым могли и шли народные массы. Хотя в жизни, Женя был довольно закомплексованным человеком — сильно стеснялся своих кучерявых волос, слегка заикался. Его гибель сыграла отрицательную роль в дальнейшем развитии российской клубной сцены — на тот момент он здесь был единственным профессиональным промоутером, продюсером. Человеком, который владел всеми ниточками этой культуры, знал, как нужно делать правильно, показывал, как это делать, и у него этому можно было учиться.

Матвей Евстигнеев, дизайнер

В свое время я работал в качестве звукорежиссера в компании AnimaVox, которая занималась цифровым ремастерингом. В какой-то момент, в 1992 году, мне пришла мысль издать сборник, полностью посвященный российской электронной музыке. Я выступил в роли продюсера, и начал общаться с музыкантами, которые что-то делали в этой сфере — это и Дима Постовалов, и Рома Рябцев, и многие другие. И именно в момент работы над этим сборником, который впоследствии получил названием «Technonation», я и познакомился с Женей. Не познакомиться с ним я не мог, потому как он находился внутри всей этой среды. А Женя обладал уникальным качеством — он умел объединять вокруг себя единомышленников, он был своеобразным центром притяжения. Несмотря на то, что я работал звукорежиссером, но меня стал привлекать и дизайн — я делал обложки для компакт-дисков, экспериментировал. И на этой почве мы и сошлись с Женей — я стал делать дизайн флайеров для его вечеринок. Так мы стали с ним очень плотно сотрудничать. Через некоторое время Женя предложил мне организовать совместную студию, которая целенаправленно будет заниматься производством всей визуальной продукции для разнообразных мероприятий — вечеринок, концертов и тому подобных вещей. Мы сняли офис в гостинице «Космос», где и появилась студия «OBOZ design». А название намекало на музыкальную программу «МузОбоз», которая тогда шла по телевизору. Намекало потому, что у нас были практически одни соучредители. Сам Женя исполнял роль своеобразного креативного директора, хотя таких слов тогда не было.

А до появления «OBOZ design» мы с Женей работали под псевдонимом «Chuk & Gek» — наш забавный логотип есть на некоторых флайерах. Я не могу сказать, что Женя обладал какой-то бизнес-хваткой, скорее я бы назвал это коммерческим талантом. Женя вообще многими талантами обладал — и одним из таких талантов, был его талант продюсера. У него было чутье на коммерческий успех, на творческий успех, на интересных людей. Для нас Женя являлся источником этой новой культуры — тогда ведь никакого интернета не существовало. Всю информацию о происходящем в мире мы получали через него, так как он очень часто ездил заграницу. И он был самым настоящим энтузиастом это новой культуры. Конечно же, у него был какой-то коммерческий расчет, но это расчет в хорошем смысле слова. И энтузиазма в нем было больше, чем холодного расчета. Телевидение его если и интересовало, то только в качестве продвижения этой новой культуры. Вряд ли бы он все это бросил — он был большим энтузиастом своего дела, он его безумно любил. Это была любовь всей его жизни. Очевидно, что его деятельность крутилась бы сейчас вокруг медийно-музыкальной области. Его трагический уход ознаменовал собой (хотя это никак не было связано) конец этой рейв-эпохи — буйной, яркой, быть может через чур откровенной, или же сумбурной. Дальше начался более выверенный, более прагматичный, более профессиональный подход. Меньше стало энтузиазма, меньше стало откровенности. Я не связываю эти события воедино, но это символично. Своим трагическим уходом Женя ознаменовал конец этой эпохи.

Впервые этот материал был опубликован на сайте Nightparty в 2011 году

Отдельное спасибо за помощь в подготовке материала автор выражает Роману Парамонову, Дмитрию Постовалову и Василию Кудрявцеву

Оцените статью
Подписаться
Уведомить о

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий!x